Моя битва за выживание

В дневниках в разные годы можно будет обнаружить замечания такого типа: «Уверенность, даруемая мне малейшим движением письма, чудесна и несомненна.Этот взгляд, которым я вчера во время прогулки мог разом все охватить!»(27 ноября 1913 г.). В такие моменты писать — это не призыв, не ожидание милости или темное пророческое действо, но что-то куда более простое, более насущное: надежда не потухнуть или, точнее, потухая, настолько забежать вперед, чтобы удержать себя в последний момент.

Таким образом, эта обязанность превосходит по важности все другие и побуждает его записать 31 июля 1914 г. такие примечательные слова: «У меня нет времени. Наступила всеобщая мобилизация. К. и П. уже призвали. Теперь я получил плату одиночеством. Эта плата, однако, плохо удовлетворяет. Одиночество расплачивается лишь наказаниями. Все равно, меня мало трогает весь этот ужас, моя решимость лишь возросла… Я буду писать несмотря ни на что, чего бы это ни стоило: это моя битва за выживание».

Однако потрясения войны, но в еще большей степени кризис, вызванный помолвкой, продвижение и становление письма и трудности, связанные с ним, да и в целом его несчастное положение, постепенно позволят иначе осветить сущность Кафки как писателя. Об этом изменении он никогда не говорил, оно никогда не становилось решением, оставаясь лишь еле различимой перспективой, хотя определенные признаки его проступали: например, в 1914 году, когда он все еще страстно и отчаянно стремится к единственной цели — найти хоть несколько минут для письма, получить пятнадцатидневный отпуск, чтобы целиком посвятить его письму, чтобы все подчинить этой единственной высшей потребности — писать.