Испытание Кафки

Но Кафка, отрекаясь от земного блага нормальной жизни, отрекается тем самым и от твердого основания жизни праведной, ставит себя вне закона, лишает себя почвы под ногами, опоры, необходимой ему, чтобы жить, — и в некотором смысле обкрадывает этим закон. Здесь вечный вопрос Авраама. От Авраама требуется принести в жертву не просто сына, но самого Бога: сын — это грядущее Бога на земле, ибо, на самом деле, время — это Земля Обетованная, то есть истинное и единственное место избранного народа и Бога — через свой народ. Так что Авраам, принося в жертву сына, должен пожертвовать временем, и принесенное в жертву время, конечно же, не будет возвращено ему в вечности потустороннего мира, так как потусторонний мир — это то же грядущее, грядущее Бога во времени. И потусторонний мир — это Исаак.Испытание Кафки становится еще трудней от того, что облегчает его (чем было бы испытание Авраама, с ели бы у него не было сына, и тем не менее требование принести его в жертву было предъявлено? Его бы нельзя было воспринимать серьезно, над ним можно было бы лишь смеяться, и смех этот и составляет форму страдания Кафки). Таким образом, проблема оказывается равной доли того, что в ней скрыто, скрывая и человека, который через собственную нерешительность пытается иметь с ней дело.

И другим писателям были знакомы подобные конфликты: Гёльдерлин противостоит своей матери, желавшей чтобы он стал священником, — он не может ни заняться конкретный трудом, ни соединиться с той, кого любит, а любит он как раз ту, с которой не может соединиться; конфликты, переживаемые им в полную силу, отчасти надламывают его, но никогда не ставят под сомнение нерушимую потребность в поэзии, без которой, по крайней мере с 1800 года, для него нет жизни.